Как это называют дизайнеры и печатники? Наслаивают часто и методично, но твердого и всеобъемлющего термина я что-то не припомню. Прежде других на ум приходят слова overprinting, layering, Ьberdruck, opdruk (голл.), а из русских - "надпечатка". Право открыть эту тему сполна заслуживает ребенок, играющий под солнцем с цветными стеклышками. Техника коллажа также сулит осознание прелестей наслаивания - непрозрачного или прозрачного. Двойная экспозиция в фотографии, работа с калькой или пленками - это, безусловно, наша тема.
Дизайнеры вдохновляются созерцанием надписей на стекле, наслаиваемых на вид из окна или отражение в витрине. Перебирая слайды, можно постичь такие обворожительные красоты, которые недостижимы иначе как при случайном совмещении двух или нескольких прозрачных картинок. Если это чудо открыл для себя дизайнер, то как он может после этого не поделиться, посредством печати, зрительной радостью с публикой.
С наслаиванием имеют дело и живописцы, но в чистоте оно проявляется именно в печати и графическом дизайне. Работа со слайдами и/или дигитальным материалом на допечатной стадии, выбор красок - прозрачных, кроющих, металлизированных, цветная печать с нескольких печатных форм, печать на прозрачном материале и по уже напечатанному - все это неисчерпаемые ресурсы наслаивания. Вопрос в том, насколько осмысленно и активно пользуется дизайнер полиграфическим цветосложением и цветоделеним, совмещением негативов и позитивов, растрированием, варьированием плотностей, распределением печатных форм по краскам, печатью лаком, повторными прогонами - словом, бесконечными комбинаторными возможностями, число которых множится в геометрической прогрессии вместе с прогрессом в графической технологии. Или же все это остаётся отстраненной от творчества технической процедурой?
Раньше для наслаивания требовалось воображение, и результат был не совсем предсказуем. Сейчас все, что надо, можно смоделировать на экране, а затем в полном объеме передать в маленьком конвертике печатникам. Утрата непредсказуемости достойна сожаления. И как быть, если непредсказуемо именно то, что надо?
Припомните россыпи картиночек, наезжающих друг на друга уголками, или цветочки, трогательно проникающие в "чужие" пределы. Наслаивание старо как мир, и я не берусь припомнить всех его ассоциативных и прямых проявлений. В печати это началось, пожалуй, с хромолитографии, с активизации фонов и надписей, с выворотки. Кто и когда первый прибегнул к значащей выворотке? Белые буквы на гладком или изобразительном фоне обычно воспринимаются как наслоенные, но физически они подслоены самой бумагой.
Наползание головы обложечного героя на заголовок журнала - это классика наслаивания, но не в самом честном выражении*. До поры до времени дело не шло дальше очаровательных обманок с оттенением и без. Требовалось пройти путь от создания иллюзии фигуры на фоне надписи до демонстрации реального совмещения слоев - от дешевого трюка до осознания артистической самоценности наслаивания (как и всякого другого технического приема). Для преодоления этой дистанции нужны были достижения фотомеханики, XX век, дцатые годы. Даже в те годы, когда наслаивание было уже изведано и облюбовано (левыми), им пользовались нечасто и немногие, например приближенные к печатному станку Соломон Телингатер, Василий Елкин, Эльбрус Гутнов. Русский дизайнер до сих пор довольно равнодушен или робок по части наслаивания. В лучшем случае недостаточно откровенен. В его генах словно бы засел мрачный советский редактор, готовый лечь костьми в "заботе" об удобстве чтения и сохранении девственной целостности изображений.
У "величайшего из наслаивателей" обнаружен только один "правильный" опыт: фотография легла на логотип в процессе печати "Рабиса" № 32. Для Борра, как и большинства его коллег, полиграфическая техника не была родным и, тем более, главным инструментом. Его акварели имитировали наслаивание. Так оно было проще и спокойнее. К тому же советскому дизайнеру не могли не передаваться косность печатника и бдительность стража священной недоступности печатного станка в условиях абсолютной несвободы слова. Однако проекты Борра предвосхищали возможность чисто полиграфической реализации наслаивания. В этом отношении характерен пример 4. Иллюзорная "стопа" из надписей и плашек и эта "шкала совмещений" коричневых и голубых полосок разной плотности выглядят вполне полиграфично! Но все это Борр выполнил кисточкой и перышком на бумажке. Судя по стилю, обложка книжечки родилась одновременно с "Рабисом" № 35. Сохранившийся проект Борра показывает, что цинкографы и печатники реализовали его весьма добросовестно.
Успех в наслаивании - показатель профессионализма дизайнера, знак его веры в материал и технологию, сильнейший признак полиграфичности. Классический случай наслаивания - совмещение надписи и изображения. Шрифт и картинка - разные, не смешивающиеся друг с другом субстанции. Надпись, пущенная прямо по картинке, позволяет сохранить и ту и другую в крупном масштабе. К тому же в таком совмещении можно увидеть символическое (механистическое) проявление синтеза слова и изображения.
Обычно надпись воспринимается лежащей сверху, ибо изображение выступает в роли фона. Таким образом, здесь к тому же подчеркивается равноценность картинки и изображения с одновременным намеком на некоторый функциональный приоритет надписи. Ничего не поделаешь, слово информативней образа, когда надо сообщить какие-то конкретные данные, например, место и время концерта. В наслоении надписи на картинку (бывает и наоборот) практическая, риторическая, эстетическая цели идут рука об руку. В умелых руках получается эффектно, целесообразно и безумно красиво. Наслаивание - реальный способ убить одновременно больше двух зайцев, причем весьма крупных.
Замечу, что наслаивание в печати тоже бывает иллюзорным, допустим - когда наслаивающийся элемент ложится на выворотку, то есть на специально оставленные пробелы сколь угодно сложной формы. Самое интересное, однако, происходит при непосредственном наложении кроющих или прозрачных красочных слоев друг на друга. Так, закрепляя за краскопрогоном тот или иной монохромный элемент изображения, с успехом совмещают картинку с картинкой. Вспоминаются работы голландских конструктивистов 1930-х годов - Пита Зварта и других. Их красно-голубые фотомонтажи делались без ножниц и клея, а увидеть готовый результат можно было только после печати. Голландцы - носители сильной печатной традиции и конструктивистского сознания - сознания, основанного на технологической честности, культе напряженной, отчетливо структурированной формы, здравом смысле и сильном артистическом чувстве. Они такие страстные и ловкие наслаиватели, что для иллюстрации можно было и не привлекать опыт других стран. Впрочем, наслаивание, в активных или служебных формах, применяется повсеместно и из эффектного приема превратилось в фактор хорошего дизайна.
Конечно, можно всюду и с блеском обойтись без наслаивания. Но если блеск достигнут всего лишь с двумя слоями - с поверхностью бумаги и одной краской, легко представить, сколь успешно дизайнер и печатник сумели бы распорядиться "избыточными" средствами.
Назрела оговорка. В нынешнем офсете, с его прозрачными и эфемернейшими красочными слоями, распознать на глаз реальный порядок их нанесения крайне затруднительно. Вещественная сущность приема выражена слабо и тем более непередаваема в репродукции. Однако иллюзорные эффекты вполне достижимы и при воспроизведении неуязвимы.